О финале "Синего" Кшиштофа Кесьлёвского/ Insdorf about "Blue" final

Е. Кузьмина © http://cinemotions.blogspot.com/

В книге Аннет Инсдорф - прекрасный анализ финальных кадров фильма "Синий" - тех самых, от которых (музыка Прейснера!) мороз по коже:

"...любовная сцена за стеклом, в финале фильма, открывает один из самых великолепных, захватывающих и трогательных эпизодов Кесьлевского. Музыка – которую совершенно заслуженно называют «торжественной и величественной» - словно уводит камеру от лица Жюли за стеклом – в разных направлениях. В очень личном «воссоединении» звучит Концерт: хор исполняет отрывок из «Послания Коринфянам» -

«Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру,
так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто».


Рука мужчины в кадре, окрашенном синим светом, выключает будильник – это Антуан; на нем цепочка, он касается крестика, подаренного ему Жюли.
[в начале слева виден календарь - апрель, 13; после движения камеры вправо за спиной Антуана на стене виден плакат с Рутгером Хауэром. - автор блога]


Камера движется вправо, следуя за взглядом Антуана. Мы видим мать Жюли, сначала отражение [а до этого - отражение отражения!], потом лицо – она закрывает глаза, к ней спешит медсестра...


Затем, словно маятник, камера движется влево – секс-клуб, полуголые танцовщицы, крупный планом – лицо Люси...


Соглядатайство совсем иного рода следует далее – округлое чрево, Сандрин видит на экране УЗИ своего будущего ребенка (этот кадр, которого не было в сценарии, подсказал Кесьлевскому один из ассистентов). Она касается монитора – напоминая прикосновение Жюли к крошечному телеэкрану со сценой похорон, в начале фильма.


Камера следует направлению взгляда Сандрин и движется вправо: в глазу отражается обнаженная спина. [спина Жюли отражается в зрачке Оливье - рифма в кадром в начале фильма, когда в больничной палате в зрачке Жюли отражается врач. - автор блога]


Затем камера останавливается на лице Жюли.

Камера совершила круг – объяв пульсацию будильника Антуана, круглую сцену секс-клуба, округлое чрево Сандрин - и ребенка, свернувшегося в нем, – остановившись на Жюли. Кажется, что все эти люди – часть её самой. Музыка создает ауру Богоявления, прозрения – объятые ею персонажи словно уравнены, прощены, им дарована надежда. В начале фильма Жюли сказала Оливье: «Они забрали всё», - имея в виду мебель в доме; но подводя итог жизни на этом этапе, последние кадры не оставляют чувства лишения. Жюли за окном выглядит так, словно во всем мире нет ничего, кроме её слез; медленно, экран заполняется отражением внешнего мира, в котором она живет. Это подлинный, логичный финал фильма: она завершила Концерт и оказалась способна горевать, плакать..."

**
Еще о заключительных кадрах, из статьи:

"В конце фильма людская любовь недвусмысленно приравнена к любви Бога. Когда Жюли и Оливье занимаются любовью, Антуан внезапно пробуждает ото сна, сжимая цепочку с распятием, охваченный чем-то, что не вполне понимает. Камера скользит от него на кино-плакаты на стенах его комнаты, на которых огромный крупный план поцелуя мужчины и женщины. Камера движется по лицу матери Жюли, лицу Люси и, наконец, ультразвуковому изображению ребенка Сандрин. В заключительном кадре синий и красный наконец объединяются и гармонируют в игре света на лице Жюли".

Телесериал «Доктор Хаус»: хаусизмы, цитаты и кадры / House M.D. TV series: House-ism, quotes, screenshots (season 5)

Сезон 5 (2008-2009)

Уилсон: Мне нужна смена декораций.
Хаус: Купи цветок в горшке.

Хаус (13-й): Люди умирают. Ты, Эмбер – все. Не делай вид, что это новость.


Пациентка: Вам не важно, кем я была?
Хаус: Вы - учительница математики с пересаженной роговицей. Значит, были слепой учительницей математики.
Пациентка: Я была архитектором. Мир выглядел уродливо. По-вашему, мир был бы иным, не будь вы калекой?
Хаус: Нет.
Пациентка: А вы сами были бы другим? Врачи сказали, моя жизнь станет счастливее, если я буду видеть: свидания, танцы. Но те, с кем мне не нравилось танцевать слепой, не нравились мне и зрячей. И родителей это не воскресило. И одиночество не ушло.
Хаус: Весело с вами.
Пациентка: С вами не намного лучше.

Хаус: А как вы меня узнали?
Пациентка: По запаху.
Хаус: Можно подумать, вы пахнете розами.

Хаус (пациенту): Не пугаться в больнице можно лишь по двум причинам: либо у вас бред, либо вы знаете, что здоровы.

Пациентка: Искала своих биологических родителей...
Хаус: Как лосось, что возвращается в родимую речку.

Катнер: Её удочерили, когда думали, что своих уже не будет, а потом родили троих. Тем самым ей словно сказали: спасибо за игру, но теперь у нас есть родные дети.
Тауб: Родные родители скажут – ты случайность, а её сами выбирали. У всех проблемы с родителями.

Хаус: Мы все искалечены родителями. У неё (пациентка, которой родители-китайцы втыкали в голову иголки, пытаясь убить) хоть доказательства есть.

Кэмерон: Так она была вместе с пациенткой.
Хаус: 13-я? В три часа ночи? О, да! Медицинская загадка на страницах Пентхауза.

Хаус (13-й): С тех пор как подтвердился твой Гентингтон, я всё ждал, когда ты распоясаешься. Но такого не ожидал. [...] Иди, воткни иглу подружке в чресла.


Хаус (пациентке-подруге 13-й): Оцените по шкале от 1 до 10... Ну, хоть тут не промазал.

Форман: Говорил с братом.
Хаус: Имеешь в виду...
Форман: Второго сына моих родителей.

Хаус (13-й): Почему не мужики? Ты ведь бисексуалка. Хотела бы саморазрушения – были бы связи с мужиками: выше вероятность насилия и венерического заболевания.

Хаус (сентенциозно): Еще одна жизнь спасена благодаря лесбийской любви.

Хаус (Кадди): Ты - жаждущий власти нарцисс, ты не сможешь растить ребенка, тем более бракованного.


Кадди: Ты что делаешь?
Хаус: Младенец срыгнул. В родильном давали бесплатные образцы. […] И оно того стоит? Всё ради безусловной любви? Это фальшивка. Безусловной любви не бывает – только безусловная нужда. Не делай ребенка жертвой своих биологических часов.

Кадди (о пациентке-роженице): Она сделает так, как я скажу.
Хаус: Нет чувства собственного достоинства – это наследственное.


Кадди (о поцелуе с Хаусом): Мне было плохо, он мой друг - подставил плечо.
Уилсон: Забавно. Мне, бывало, тоже подставляли плечо. Но так плотно, чтобы язык выпал другу в рот - никогда.

Пациентка (отрезавшая часть желудка ради похудения - Таубу): Если бы операция могла добавить вам роста – сделали бы её?
Тауб: Конечно. Но я бы не стал собирать лилипутов и вешать им лапшу, будто вырос благодаря упражнениям.

Тауб: Нас в медвузе учили, что вежливость не лечит.


(в одном из эпизодов – Шерилин Фенн в роли матери пациентки. Некогда дивная красавица расплылась и обабилась до неузнаваемости - если бы в титрах не увидела её имя - не признала бы. Даже снимают её в три-черверти. Трудно поверить, что Кадди-Эдельстин лишь на год моложе Фенн).

Катнер (о толстой девушке-пациентке): Отличница, работала волонтером, выделялась на общем фоне...
Хаус: Видимо, буквально.

Пациентка: Нет, вы так любезны. Обычно врачи в клинике так спешат.
Хаус: Если не любишь людей - зачем становиться врачом?


Хаус: Пользуетесь ингалятором?
Пациентка-астматик: Постоянно. Расходую баллончик в неделю.
Хаус: А вы правильно его используете?
Пациентка-астматик: Я что, похожа на идиотку?
Хаус (делая усилие над собой): Нет. Покажите-ка мне, как вы им пользуетесь.


Новая партнер-коллега Формана: Нельзя видеть в пациентах людей. В них даже пациентов видеть нельзя – только номера. Личные чувства искажают исследования.

Хаус: Люди меня интересуют, общение – нет.

Жена пациента (о муже): Он выдержан. Иногда чем сильнее боль – тем он спокойнее. Думаю, общение, контакты с людьми только ухудшают его состояние.
Тауб: Интересно...
Жена пациента: Это что-то означает?
Тауб: Нет. Просто мы замечали подобное в других... пациентах.

Форман: Стоит к нам попасть хорошему человеку, как ты стараешься доказать повреждение мозга…
Хаус: Я же не сказал, что её чокнутость – симптом.

Пациентка (уволившаяся исследовательница рака): Если я не работаю, это не значит, что мне нечем заняться. Я посещаю книжный клуб, учусь играть на пианино и готовить. Это делает меня счастливой.
Тауб: А меня делают счастливым горячие пирожки с яблоками. Но удовлетворение от жизни мне это не приносит.
Пациентка: А что приносит? Работа здесь?
Тауб: Если было бы иначе, я бы вернулся к липосакциям.
Пациентка: Ну, я рада за Вас. Когда работа приносит удовлетворение и счастье — это редкость.
Тауб: Я не сказал, что я счастлив. Мне очень нравилось быть пластическим хирургом. Много денег, весёлая жизнь… И во многом теперешняя работа — просто мерзость. Еле сводишь концы с концами, постоянные напряги… Но...
Пациентка: Зато можно посмотреться в зеркало и подумать: «Сегодня я сделал что-то полезное».
Тауб: Именно.
Пациентка: Да, это важно. И мне этого правда не хватает. Но... одного этого было уже мало.

Пациентка (на упрек Уилсона): Своим уходом с работы я безумно разозлила многих. Злиться было гораздо легче, чем признать, что они не были счастливы. Что завязли в рутине и не в состоянии двигаться вперёд. А в чем Ваша рутина?

Жена Тауба: На нашем третьем свидании я сказала, что не хочу детей, а ты сказал, что тебя это устраивает. [...] Для меня это не каприз. Мне это решение нелегко далось.
Тауб: Неужели ты никогда не задумывалась, как бы это было?
Жена Тауба: Постоянно задумывалась. Но не так часто, чтобы захотеть их завести. Мне нравится наша жизнь.

Тауб: Я постоянно боюсь, что лёжа на смертном одре, буду думать: «Я не сделал ничего по-настоящему важного».
Пациентка: На смертном одре Вы проведёте один день своей жизни. Вам стоит волноваться об остальных 25 тысячах. Ложитесь сегодня спать счастливым.


Хаус (Кадди, по поводу еврейской церемонии наречения её приемной дочери): Ничем не прикрытое лицемерие - лучший способ отметить появление ребенка.

Хаус: Религия не опиум для народа, а плацебо.

Пациент: Я служу в церкви. Всю сознательную жизнь. Это все, что я умею.
Хаус: Чую запашок остатков веры.
Пациент: Обвиняете в лицемерии? А что же вы сами? Делаете вид, что вам на всех наплевать, а сами спасаете жизни.
Хаус: Разгадываю загадки. Спасение жизней - побочный эффект.
Пациент: Хорошая попытка. Нет, вы ищете не доказательств своей правоты, а доказательства того, что вы не правы, чтобы обрести надежду. Ведь вы хотите уверовать.

Хаус: Почему люди, стоит им заиметь ребенка, ударяются в религию?
Пациент-священник: Страх неизвестности – краеугольный камень веры. Всё логично.

Пациент-священник: Эйнштейн сказал: "Используя совпадения, Бог соблюдает анонимность".
Хаус: Одна женщина из Флориды сказала: "Гляньте, у меня Иисус на сэндвиче!"


Кадди: Вы дали Хаусу идиота со сломанным пальцем?
Медсестра: Он с ним уже минут десять в кабинете.
Кадди: Пациент должен был потребовать другого врача еще семь минут назад...

Уилсон (о Хаусе): Методон ему подходит.
Кадди: Он его убьет.
Уилсон: Он побрился, надел галстук, у него собеседование в Святого Себастьена!
Кадди: А если он купит пару ботинок, мы разрешим ему нюхать кокаин?

Издатель: Ник, как и все мы, знает, что эта книга – искусство.
Ник: Оригами тоже, но на жизнь этим не заработать...


Пациент (Таубу): Прикинусь героем, пока мне в нос будут засовывать метровую кишку. Жаль, нос у меня не ваш — просторней для маневра.
Жена пациента: Ладно, демонстрация десять минут подождет.
Пациент: Подождет и дольше. Каким образом перекрытое на полдня дорожное движение победит рак груди?
Жена пациента: Ты же знаешь, пожертвования...
Пациент: А может, лучше полдня строить дома для бомжей? Или нельзя помогать и раковым и бомжам одновременно? Есть же бомжи с раком груди...
Жена пациента: Это моя работа, Ник. В прошлом году ты участвовал в марше.
Пациент: В поддержку. Иначе ты лишила бы меня секса. (Таубу) Вылечите меня! ...Боже, ну у вас и рубильник!


Ребенок-раковый пациент: Животные-терапевты - это собаки, а не кошки.
Хауc: Ну не храбрец ли ты? Эта кошка особенная. Если ты ей нравишься, происходят всякие интересности.

Хаус: Это моя диагностическая команда: знойная, черный и еще чернее. [...] Она у меня умная. А черный и еще чернее - для количества.


Хаус (о пациенте с синдромом "замкнутого внутри"): Его врач занят. Учит, как выморгать морзянкой "Убей меня".

Шахтер (защитникам природы): А кто тогда будет наших детей кормить? Ты?
Даг: Если б ты так переживал за детей, то позаботился бы, чтобы у них был воздух, когда они вырастут. [...] Вам, убийцам, мало того, что вы издеваетесь над природой?

13-я: Этот псих всё свободное время проводит, устраивая бунты на свалках токсических отходов.
Форман: Парня волнуют проблемы окружающей среды, и поэтому он псих?

Даг: Для выращивания цветов на продажу используют более 30 пестицидов... Наша планета обречена на уничтожение. Береговые линии размыты водой, миллионы видов животных вымерли...


Хаус: В истории его болезни сказано, что наш эколог-камикадзе холостой.
Жена пациента: Наверное… он не хотел, чтобы я волновалась. Он сказал, что попал в тюрьму с другими протестующими.
Хаус: Ага, волноваться не о чем.

Хаус (Таубу): Твой брак отстой. Все браки отстой. (пациенту) И твой тоже.
Даг: Нет. Я её люблю.
Хаус (жене пациента): Ему дерево в Орегоне милее тебя. Но сексом он с ним заниматься не может. Разве что с тем развратным дубом под Портлендом.


Даг (жене): Я купил тебе цветы. Принёс их домой. А тебя не было, и твоих вещей тоже. Цветы я выбросил и купил тебе серьги...
Хаус: Розы? У тебя споротрихоз. Это инфекция от шипа роз, которые, как ни крути, являются дешёвым подспорьем в браке.
Даг: Так это у меня от цветов…?!
Хаус (жене пациента): Хорошая новость для него. Хорошая для подрастающих поколений. Плохая для вас. Он поправится. И больше никогда не усомнится в своей правоте.

Дина Корзун: «Станьте солнцем и Вас все увидят» / Dina Korzun, interview (1998)

журнал "ОМ" // май 1998
Сканирование и spellcheck – Е. Кузьмина; фото добавлены мной

Дина Корзун - вдумчиво-говорящая, как бы проживающая каждое слово, пребывает в состоянии легкой депрессии, со мной встречается только потому, что мы знакомы с лета, когда искры славы еще не прожигали тонкую кожу актрисы. Тогда в ее жизни было раздолье Божьих искр. Дина преспокойно играла в своем обожаемом театре, съемки фильма "Страна глухих" уже были завершены и впереди было еще несколько месяцев безвестья и ожидания признания. И вот настал срок премьеры. Тодоровский, все работы которого связаны с именами актрис, ставших популярными, просто обязан был представить публике новых звезд. Их имена уже заранее знали - Чулпан Хаматова и Дина Корзун - и они моментально начали свое восхождение. Дина Корзун и Чулпан Хаматова вместе побывали на телеинтервью, на кинофестивалях, и. конечно же, прошли через все съемки. Неудивительно, что некоторые пугливые критики начали говорить о сюжете картины как об истории из жизни глухонемых лесбиянок. Странно, но в фильме этого нет. Есть талантливая актерская игра Корзун, немигающий взгляд широко раскрытых глаз-бликов Чулпан Хаматовой и много ярких разговоров на том языке, который по телевизору зовется "сурдопереводом".

Дине теперь интересно говорить преимущественно на темы, отвлеченные от кино и театра. Двадцать раз она рассказала, как учила язык глухих, раз пятнадцать - как она поступила в институт, и еще столько же о том, что в ее жизни изменилось после съемок в кино. Все. Больше невозможно. Пора нанимать строгого пресс-атташе. Не дав отменить интервью, назначенного для ОМа, я пытаюсь изобразить некое подобие психотерапевта. "Лечу" бедную Дину Корзун, чуть не расплющенную бременем бесконечных интервью. Бедняжка, это же нельзя делать серьезно, - думалось мне!

- Возможно, если запереться и не общаться с прессой, это поможет сосредоточиться на работе, но тогда, по-моему, теряется сам смысл профессии актера. Лучше ситуацию воспринимать как естественную.

Дина Корзун (с ужасом): Во всем ее объеме?

- Да, и переваривать, подчинять ее своим целям.

ДК (ободрилась): Ага, использовать ее!

- Нет, не то слово, "использовать" - жесткое слово, "подчинить" - лучше. Использовать — извлечь пользу, а подчинить — это взять под контроль. Чтобы ситуация работала сама по себе на тебя. Это — тренинг для актера. Средства массовой информации доносят до миллионов образ Дины Корзун, которая им интересна. Они должны знать, сколько у тебя собачек, мужей, детей и что за пища в твоем рационе. И когда тебя вешают на стенку в офисе, и машинистки в светских беседах приводят примеры из твоей жизни — это успех. Роль актрисы сыграна на все сто.

- ДК: Такая общественная роль.

- Да. И это ответственность определенная. Поэтому чем четче займешь свою позицию, тем лучше. Ведь "звезда" — это работа. Ты можешь так и воспринимать, что ты получила новую работу. Бывает, что человеку не нравится его новая работа. Он начинает филонить, и его просто могут уволить.

ДК: То есть, я могу работать себе тихо, но понимать, что я уже не звезда. Погасшая звезда.

- Есть масса людей, которые были гораздо талантливее других, но не захотели работать на такой "работе", создавая паблисити-образ. И — где они? Но можно и поиграть со своим имиджем. Вот Алла Пугачева (грубый пример, но хороший), говорят, на самом деле довольно кроткая, милая женщина, милая такая? А вот взяла и создала образ скандалистки. И этот образ в народе живет до сих пор. Конечно, еще работает то, что она делает на сцене. А какая она на самом деле — это никого не волнует.

ДК: Я думаю, что мы не можем знать, какая Пугачева на самом зеле. Но как все это тяжко. Создается ли образ сам или его нужно лепить - я совершенно не собиралась об этом думать. И в результате последней недели, когда было так много сложного, живого общения с журналистами, я вдруг открыла для себя, что не хочу во всем этом участвовать. Я не боюсь, что буду кому-то неинтересна, если не создам яркого общественного образа. Я отказываюсь от участия во всей этой мишуре - мои любимые фирмы, туфли, собаки и мужья пусть останутся при мне. Когда мне будет нечего делать, может, я найду время говорить и об этом, но сейчас я очень много работаю, и мне еще надо слишком много сделать. Поэтому я выбираю другую дорогу. Я, конечно, хочу быть интересна моим зрителям как актриса и как человек, но говорить о себе не хочу. Но сейчас все интересуются лишь той стороной моей жизни, которая связана со "Страной глухих". Недавно нас с Чулпан пригласили Петя и Настя в свою программу "Те кто". Разговор тоже шел о том, какой путь, какой стиль поведения, строительства образа нам более близок: Деми Мур или Мерил Стрип. Деми Мур, которая просчитывает образ с целью максимального эффекта и Мерил Стрип, которая от всех закрылась, живет своей жизнью. Мы обе сказали, да, конечно...

- "Да, конечно..." Мерил Стрип?

ДК: Мерил Стрип... Вот такие наши новые звезды. Они над нами точно так же, как ты сейчас, смеялись. Ну почему?! Мерил Стрип - это гоже образ, только другой знак, другие цели. Если я отказываюсь от такой общественной роли и не хочу играть звезду, это - позиция. В которой не меньшая ответственность за свой талант, свою жизнь. Но я же буду продолжать работать! Я уверена, слава Богу, что буду нужна. Отказ от "пресс-поддержки" (она уже как пресс, большой каменный пресс) - тоже общественный образ, который, может быть, будет более скандален, неуместен. По сути звезда, изнутри - это нечто другое. Это более весомое. Для меня звезда - это то, что светится. "Станьте солнцем и Вас все увидят". Светит, светло - уже в самих понятиях заложена чистота, энергия и сила, которая принадлежит всем, но только носитель этой энергии находится все время во внутреннем движении температур. Работа души такого уровня - вот это, наверное, для меня звезда, хотя это болезненно обжигает. Не внешняя шумиха, которую может создать для себя любой, у кого есть для этого желание и деньги.
Вот такой звездой я бы не хотела быть. А звездой по сути я себя ощущала, когда я была никто и нигде. Я сама по себе уже звезда, гений и чудо природы, не только потому, что я не боюсь себя так называть. Это самоощущение, которое дано от Бога. Это нисколько не внешнее... Я бы хотела, чтобы это постарались прочитать не по буквам, а представили себе внутренний образ этого понятия - "звезда, гений, чудо"... Печатное слово приобретает другой смысл. Я знаю, чего мне это будет стоить, скольких сил, душевных и физических.

- Но так может себя ощущать достаточное количество людей.

ДК: Замечательно, могут, должны, но не все и не всегда так себя ощущают... Это ведь планка - чем выше ты поднимаешь планку, выше прыгаешь. Прыжок, само движение важнее результата. Я понимаю, это щекотливая тема, многие могут меня понять неправильно, да я этого и не боюсь. В этом свобода и сила. Я хочу быть понятой, но не боюсь быть непонятой.
Я себя провоцирую на поиск, на движение мысли, чувства. И я бы не стала заниматься специально строительством этого самого паблисити. Оно само собой построится, я уверена, и может быть примет грандиозный облик. Так большие артисты чувствовали культуру, менталитет общества и времени, что в них это переплавлялось и воплощалось в художественном образе. Чарли Чаплин делал свои гениальные фильмы, но он не думал о паблисити, я уверена, оно складывалось параллельно. Потому что есть вторичное, а есть главное.

- Тем не менее, именно сейчас ты определяешь, чтó обсуждать в многочисленных интервью, а что нет... Когда решишь, тебе должно стать легче. Потому что решение, которое диктуется изнутри — это самое главное решение. И если тема "Звезды и судьбы" слишком общая, то твоя актерская судьба — что-то очень конкретное. Ведь статус звезды надо все время подкреплять, оправдывать. Все это — работа, но и дар божий. Твоя судьба витки набирает, обороты, которые ты еще сама не знаешь, куда приведут... Тем не менее, счастлив тот, кто умеет абстрагироваться от происходящего, и принимать решения. Тебя не напрягает пресса, ты можешь из всего извлекать позитив, а можешь и зациклиться. И ты сделала много рывков в жизни... Что ты предпочитаешь?

ДК: Да мне, наверное, и то и другое свойственно. И это, наверное, прекрасно. Я иногда зацикливаюсь на чем-то, что того заслуживает. Я дойду до самого дна, чтобы в этом отчаяться, сделать шаг и встать на новый путь. И потом "извлекать позитив", как ты говоришь.

- Нужно испить эту чашу до дна, чтобы потом пить и пить, как воду.

ДК: Это потом превращается в опыт, человеческий, актерский. Творческий опыт - он сын ошибок трудных и чем труднее ошибка, тем сын его прекраснее. ... Гений парадоксов друг... Я знаю, что кого-то отпугну своими заявлениями и, возможно, разделю своих поклонников на два лагеря. И пусть. Те, кому я не придусь по вкусу, только избавят меня от тягостных, навязываемых мне образов и общений.

- Как ты думаешь, действительно ли по законам "американской истории взлета" в Голливуде можно сделать звезду из любого материала?

ДК: Да, конечно можно. Просто о каких звездах мы говорим? Мы говорили о том, что есть такие звезды, которые блестят мишурным блеском, отраженным, искусственным. Но все происходит немного не так празднично, как на елке. Ты знаешь ведь, как вспыхивают звезды. Судьбою случайно человеку дается шанс, благодаря обаянию и внешности, так в основном бывает с молодыми девушками в кино, которые оказываются в моем положении. Обычно это бывает, когда есть обаяние и внешность. Но вряд ли меня можно назвать красавицей. Дело не в этом. По сценарию Я-я - очень сексуальна и эффектна, благодаря чему Алеша легко соблазняется. Но, как мне кажется, я в этом фильме оказалась благодаря моему профессиональному опыту. Три года моей работы в театре, во МХАТе, дали очень многoe. Мои роли мне очень помогли в поднятии этого материала.

- Это здорово, что ты действительно одновременно говоришь на двух языках в кадре. Это не только смешно для "нормальных" людей, но еще очень важно для аудитории глухих людей, обделенных кино. Это уже гуманитарная функция фильма, нет?

ДК: Это не так, фильм не о глухих, и они не все понимают в фильме. Глухонемые актеры, мои партнеры по некоторым сценам, говорили мне после премьеры, что не смогли бы понять, в чем суть, потому что все обрезано, все мои руки, которые я учила. Они видят только отдельные кадры. И никакой сенсации тут нет. Это довольно грустно...

- А я-то сижу и думаю: вот здорово. Но эффект был все равно сильный. Еще забавным показалось, что твоя героиня — это такое воплощение, пародия, образ Ренаты Литвиновой — автора идеи фильма.

ДК: Ты уже четвертый человек, который мне об этом говорит. Но я об этом ничего не знала. С Ренатой познакомилась только после премьеры. Я хотела, чтобы моя героиня была кокетливая и вертлявая, как Лайза Минелли, манерная и демоническая, как Марлен Дитрих. Получился микс, похожий на Литвинову.

- Твой режим изменился, разрушился, как ты живешь теперь?

ДК: Невероятно трудно. Режим работы театральной актрисы и так очень тяжелый. В театре одновременно я репетирую две роли, снимаюсь в кино, и никак не могу прочесть четыре киносценария, которые лежат у меня, и дать ответ режиссерам. Ответственно заявляю, без ложной скромности, что я такого врагу не пожелаю. Все течет без остановки, и я плыву в этом потоке, даже руками не успеваю грести.

- А ты можешь себе представить, что не было бы этого фильма, а есть Дина Корзун — актриса Московского Художественного Театра, и как выглядят по отношению к тебе художественные процессы в искусстве?

ДК: Мне кажется, они безответственные, эти процессы. Многое происходит спонтанно, и наверное это неплохо. Но я ощущаю себя на своем месте. Очень просто и конкретно. Играть роли, которые мне доверяют, достойно и честно здесь и сейчас.

- Дина, ты можешь декларативно заявить, что для тебя "ДА" и "НЕТ", что любишь, а что — нет.

ДК: Я напишу на бумажке. Только ничего не говори.

ЛЮБЛЮ:
Любить. Жить. Дарить, смеяться, смешить, удивляться. Летать. ПРОЩАТЬ, рисовать, танцевать. Маму. Сына. ЧЕСТНОСТЬ. ОТКРЫТОСТЬ. ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ. ИНТЕЛЛЕКТ. Талант в любом воплощении. Говорить о Любви. Философствовать. Смеяться Над Собой.
Лорка, Шекспир, Пушкин Экзюпери,
Врубель, Гоген, Пикассо, Климт.
Историю Древних Времен. Египет. Смотреть в небо. Ветер. Книги. Свечи. Цветы. Воду, как море. И как реки, озера тоже... ПУТЕШЕСТВОВАТЬ! ВЕНЕЦИЮ!

НЕ ЛЮБЛЮ:
- Сознательной жестокости, когда ошибочно полагают: "Пусть потерпит, это даже во благо", делая при этом больно или поступая по-хамски. "Ничего, будет опыт!" Это не Опыт Жизни, это Опыт общения с Пошлостью и Хамством.

- Не люблю, не принимаю всего, что умаляет Человека в Человеке. Когда оскорбляется, разрушается Человеком Личность Другого.

- Всегда говорю себе: "Я талантлива! - Буду работать!
Я милосердна! - Буду прощать".

- Люблю себя, когда так говорю, но удается поступать так не всегда.

Телесериал «Доктор Хаус»: хаусизмы, цитаты и кадры / House M.D. TV series: House-ism, quotes, screenshots (season 4)

Сезон 4 (2007–2008)

Хаус: Я тебя не выпишу, ты еще склонен к самоубийству.
Пациент: Я не пытался себя убить.
Хаус: Нет, конечно! Ты хотел стену зарезать... Обделался на моих глазах. Один из гнуснейших побочных эффектов смерти.
Пациент: Я попал в аварию в прошлую субботу. Врачи скорой сказали, что технически я был мертв 97 секунд. Это были лучшие 97 секунд в моей жизни.

Хаус: Ты - идиотка.
Кэмерон: Цвет волос, работа или всё вместе?
Хаус: Блондинкой ты на шлюху похожа. Мне нравится.

Хаус (Катнеру): Кончай радоваться.
Катнер: Я не радуюсь.
Хаус: А чего ухмыляешься?
Катнер: Не ухмыляюсь – лицо такое.



Хаус (пациенту): Магия – это круто. А подлинная магия – это оксюморон. Если после объяснения чудо исчезает – никакого чуда и не было.

Хаус: За что ты ненавидишь наркоманов?
Стерва Эмбер: Вы - совсем другое дело. Для вас это необходимость...


Хаус (по поводу рождественских украшений): Катнер, кто тебе сказал, что здесь можно устраивать демонстрацию дешевой символики ежегодного лицемерного почитания некоего мифического персонажа?
Катнер: Это не я.
Хаус: Соврал. Кореш слишком умен, Хаиму плевать, а Гентингтон украсила бы получше. [...] Сама идея быть добрым к людям раз в год - отвратительна, ибо разрешает весь остальной год быть конченым подонком.

Хаус: Ложь во спасение.
Дочь пациентки: Это что?
Хаус: Это когда лгут, чтобы было лучше другим.
Дочь пациентки: Я не лгу.
Хаус: Рационализация. Это когда мы врем себе, чтобы было лучше нам самим.

Хаус (назидательно): Спишь с незнакомцем, помни: вы незнакомы.

Хаус: Подарки всегда демонстрируют, насколько мало мы друг о друге знаем. И сильнее всего людей раздражает, когда их принимают не за тех, кто они есть.

Хаус: Доверие нужно, чтобы манипулировать людьми.
Уилсон: Тебе бы надписи на открытках сочинять.


Хаус: ...И шапку эту сними!
Уилсон: Рождество. Это северный олень!
Хаус: Это лось на иудее.

Хаус: У коматозника кабельное не работает.
Кадди: Он не жаловался.
Хаус: Дело плохо – сначала нет порно, а потом чистых бинтов.


Пациентка Кейт (Мира Сорвино): (книжные) Романы - трата времени, если не смешные.


Катнер: Мы уволены?
Хаус: Я хочу, чтобы вы поняли, что именно нужно сказать.
Тауб: Простите нас?
Хаус: Не то.
Катнер: Я вас люблю?

Хаус: Люди не меняются. Например, я всегда буду говорить, что люди не меняются.
Кадди (язвительно): То есть излечившихся алкоголиков просто не бывает.
Хаус: Они всё равно алкоголики, а не пьют всю оставшуюся жизнь, потому что живут недолго.

Хаус: Жизнь сложная штука – хороший аргумент: объясняет всё, ничего не объясняя.

Тауб (о пациентке-хасидке): У них есть то, чего нет у нас.
Хаус: Воображаемые друзья?


Хаус (пациенту): Вы либо идеальны, либо больны. По опыту знаю, второе вероятнее.
Жена пациента: Он не болен. Он хороший.
Хаус: Вроде хорошего тостера для приготовления завтрака. В силу конструкции это единственное, что он может делать. У вашего мужа генетический дефект – нет гена, отвечающего за подозрительность.
Жена пациента: Вы ошибаетесь. Он…
Хаус: Успокойтесь – это не лечится.


Вдохновенный визитёр: Слыхали благую весть? Счастье возможно! И не только в этой жизни, но и в следующей!
Хаус: А, так ты религию продаёшь. Прости, прикупил уже вчера немного ислама.


Хаус (Эмбер): Ты опоздала на мои 16 минут.
Уилсон: Это я виноват – пришлось сходить в душ.
Эмбер (застенчиво): А в этом я виновата...
Хаус: А я сходил посрать. Что-то еще, что мне не нужно знать?

Пациент: Я просто хочу делать что-то важное.
Хаус: Нет ничего важного. Мы все тараканы. Антилопы, гибнущие у реки. Что бы мы ни сделали – это ненадолго. Жизнь опасна и сложна, и всегда кончается смертью.
Пациент: И вы называете несчастным меня?

Хаус: Надежда - для трýсов.


Хаус: У тебя опухоль мозга.
Припанкованый пациент: Вы что, стебётесь?
Хаус: Если бы стебался, оделся бы как ты.

Тауб: Мне нужно знать, нет ли чего-то важного с врачебной точки зрения, о чем вы не хотели бы сказать при всех.
Хаус: Это что, курс коррекции для анонимных бабников?


Хаус: Ты умерла.
Эмбер: Все умирают.

Телесериал «Доктор Хаус»: хаусизмы, цитаты и кадры / House M.D. TV series: House-ism, quotes, screenshots (season 3)

Сезон 3 (2006-2007)

Чейз: ... я не настолько самоуверен, чтобы считать, что в 50 миллиардах галактик по 100 миллиардов звезд в каждой, кроме нас никого нет.
Хаус: Да. Но мы единственные, кто любит совать что-то в задний проход.

Хаус: В лаборатории не могут идентифицировать металл. Сказали, что он может быть неземного происхождения.
Чейз (взволнованно): Правда?
Хаус: Нет, идиот. Это титан.


Пациентка: Я принимала метамуцил, как предписал врач, и вскоре смогла сходить в туалет. Но в унитазе увидела что-то совершенно непонятное. Я сложила это в салфетку, чтобы вы могли посмотреть.

Пациент: Болеутоляющие, даже акупунктура – ничего не помогало. А сегодня проснулся и понял, что отлично себя чувствую. И подумал, что надо сразу показаться вам.


Хаус (рассуждает о родителях пациента-аутиста): Родители цепляются за достижения своих малюток. Они раздражают вас, коллекционируя ваши трофеи и грамоты, они даже показывают друзьям фиолетовую корову и говорят, как их ребенок потрясающе играет с цветом...

Хаус (Кадди): Никогда не угрожай, если не готова ударить – это делает тебя слабой. Слава Богу, у тебя нет детей.

Кадди (о пациентке): Она в тебя не влюблена. Девчонка приставала ко мне. Она больная. Занялась бы сексом с улиткой.
Хаус: Брось! Ты не так плоха!

Кадди (Уилсону): У Хауса нет синдрома Аспергера. Диагноз проще – он просто урод.

Хаус (роется в шкафчике медсестры): Программка джазового фестиваля... Пять, шесть книг, никакой музыки. Что это значит? Значит, она предпочитает читать, а не слушать, а джаз станет слушать только ради своего спутника – то есть у нее к тому же комплекс мученицы.


Форман (о пациенте): И как его скелет выдерживает столько плоти?
Чейз: Я бы не сказал, что он выдерживает. […] Он не просто толстый – он самоубийца.

Хаус (маленькому брату пациента): Можно я буду твоим воображаемым другом?

Форман (о пациенте): Благородно.
Хаус: Идиотизм. Это синоним.

Хаус (о пациентке): Простейшая операция, а девочка стала английским пациентом.

Хаус (матери пациентки, карлице): Отец был нормального роста. У него был фетиш такой, или он разглядел в вашей душе ноги от ушей?
Карлица: Муж вырос в цирке. Говорил, напоминаю ему дом. […] В основном, он лежал и вращал мной. […]
Хаус (покоренный ее остроумием): Повращаться не хотите?


(Хаус в реабилитационном центре)
Детектив Триттер: Гусеница?
Хаус: Толстая кишка с язвенным колитом.

Хаус (патологически аккуратному пациенту): Да, на мне мятая рубашка и я неделю не брился. А у вас в носу грибок стопы.

Хаус: Сколько тебе лет?
Мальчик-пациент: Восемь.
Хаус: И глотаешь магниты с холодильника? Дарвин бы тебя не пощадил.

Пациентка: Аборт — это убийство.
Хаус: Верно. Это жизнь и ты должна её прервать.
Пациентка: Любая жизнь священна.
Хаус: Перестань. Говори со мной, а не цитируй наклейки на бамперы.
Пациентка: Любая жизнь важна для Бога.
Хаус: Но не для меня и не для тебя. А судя по количеству природных катаклизмов, и не для Бога тоже.


Хаус (поясняет диагноз пациентке): Либо авария, либо упали с бревна на гимнастике.
Пациентка: Как вы узнали?!
Хаус: Всё просто: задница супер, груди нет, руки как у грузчика.

Хаус: Антибиотики никогда не пропивают: станет лучше – бросают.

Хаус: Это не ребенок, это плод. А что, если бы пациентом был не головастик, а человек?
Кадди: Он человек.
Хаус: Спасибо, что подыграла. Итак, у нас мужчина весом в полкило.


Плачущая девочка: Я хочу моё одеяльце! Я хочу моё одеяльце!
Хаус (матери девочки): Дайте ей 20 миллиграммов антигистамина, это спасёт ей жизнь. Потому что если не заткнётся, я её убью.


Хаус: Массовая истерия. Голова контролирует тело – ты веришь, что больна и заболеваешь. […] Пенг спровоцировал массовую истерию – но что спровоцировало Пенга?


Кадди: Столько людей… тратят так много сил, лишь бы найти того, кто, скорее всего, всё равно окажется совсем не тем, кем нужно... Почему всё это должно быть так сложно?...
Хаус: У меня есть билеты на спектакль.

Хаус: Лечение – скука. Диагноз?

Уилсон: Они [пациенты] - черные. Найти идеального черного донора практически не возможно.
Хаус: Это точно. Я своего черного сотрудника и то найти не могу. Где Форман?


Продавец: Бычий пенис поверх металлической основы.
Хаус (отказывается): Трости из пениса – это убийство.


Пациент: У меня проблемы со стулом.
Хаус: А у кого их нет? (спутнице пациента) Вы точно хотите присутствовать?
Пациент: Мы всё делаем вместе.
Хаус: О, да, в туалете так одиноко. Снимите штаны – я присторюсь.
Пациент: Оно плавает. Хани говорит, так быть не должно.
Спутница, Хани: Я диетолог.
Хаус: Я так и понял по вашим крутым сандалиям. […]

Пациент: Мы веганы. […]
Хаус: Зато дерьмо не тонет. Как долго вы вместе, 6 месяцев?
Хани: Как вы узнали? […]
Хаус: Он изменяет вам – не с другой женщиной, а с другими продуктами питания. Его какашки плавают, потому что в них полно жира.
Хани (спутнику): Ты ешь плоть?! Отвратительно.
Хаус (Хани, заискивающе): Я тоже многого добился. Я забавный. Могу я получить всё, что захочу?