Сезон 5 (2008-2009)
Уилсон: Мне нужна смена декораций.
Хаус: Купи цветок в горшке.
Хаус (13-й): Люди умирают. Ты, Эмбер – все. Не делай вид, что это новость.
Пациентка: Вам не важно, кем я была?
Хаус: Вы - учительница математики с пересаженной роговицей. Значит, были слепой учительницей математики.
Пациентка: Я была архитектором. Мир выглядел уродливо. По-вашему, мир был бы иным, не будь вы калекой?
Хаус: Нет.
Пациентка: А вы сами были бы другим? Врачи сказали, моя жизнь станет счастливее, если я буду видеть: свидания, танцы. Но те, с кем мне не нравилось танцевать слепой, не нравились мне и зрячей. И родителей это не воскресило. И одиночество не ушло.
Хаус: Весело с вами.
Пациентка: С вами не намного лучше.
Хаус: А как вы меня узнали?
Пациентка: По запаху.
Хаус: Можно подумать, вы пахнете розами.
Хаус (пациенту): Не пугаться в больнице можно лишь по двум причинам: либо у вас бред, либо вы знаете, что здоровы.
Пациентка: Искала своих биологических родителей...
Хаус: Как лосось, что возвращается в родимую речку.
Катнер: Её удочерили, когда думали, что своих уже не будет, а потом родили троих. Тем самым ей словно сказали: спасибо за игру, но теперь у нас есть родные дети.
Тауб: Родные родители скажут – ты случайность, а её сами выбирали. У всех проблемы с родителями.
Хаус: Мы все искалечены родителями. У неё
(пациентка, которой родители-китайцы втыкали в голову иголки, пытаясь убить) хоть доказательства есть.
Кэмерон: Так она была вместе с пациенткой.
Хаус: 13-я? В три часа ночи? О, да! Медицинская загадка на страницах Пентхауза.
Хаус (13-й): С тех пор как подтвердился твой Гентингтон, я всё ждал, когда ты распоясаешься. Но такого не ожидал. [...] Иди, воткни иглу подружке в чресла.
Хаус (пациентке-подруге 13-й): Оцените по шкале от 1 до 10... Ну, хоть тут не промазал.
Форман: Говорил с братом.
Хаус: Имеешь в виду...
Форман: Второго сына моих родителей.
Хаус (13-й): Почему не мужики? Ты ведь бисексуалка. Хотела бы саморазрушения – были бы связи с мужиками: выше вероятность насилия и венерического заболевания.
Хаус (сентенциозно): Еще одна жизнь спасена благодаря лесбийской любви.
Хаус (Кадди): Ты - жаждущий власти нарцисс, ты не сможешь растить ребенка, тем более бракованного.
Кадди: Ты что делаешь?
Хаус: Младенец срыгнул. В родильном давали бесплатные образцы. […] И оно того стоит? Всё ради безусловной любви? Это фальшивка. Безусловной любви не бывает – только безусловная нужда. Не делай ребенка жертвой своих биологических часов.
Кадди (о пациентке-роженице): Она сделает так, как я скажу.
Хаус: Нет чувства собственного достоинства – это наследственное.
Кадди (о поцелуе с Хаусом): Мне было плохо, он мой друг - подставил плечо.
Уилсон: Забавно. Мне, бывало, тоже подставляли плечо. Но так плотно, чтобы язык выпал другу в рот - никогда.
Пациентка (отрезавшая часть желудка ради похудения - Таубу): Если бы операция могла добавить вам роста – сделали бы её?
Тауб: Конечно. Но я бы не стал собирать лилипутов и вешать им лапшу, будто вырос благодаря упражнениям.
Тауб: Нас в медвузе учили, что вежливость не лечит.

(в одном из эпизодов – Шерилин Фенн в роли матери пациентки. Некогда дивная красавица расплылась и обабилась до неузнаваемости - если бы в титрах не увидела её имя - не признала бы. Даже снимают её в три-черверти. Трудно поверить, что Кадди-
Эдельстин лишь на год моложе Фенн).
Катнер (о толстой девушке-пациентке): Отличница, работала волонтером, выделялась на общем фоне...
Хаус: Видимо, буквально.
Пациентка: Нет, вы так любезны. Обычно врачи в клинике так спешат.
Хаус: Если не любишь людей - зачем становиться врачом?
Хаус: Пользуетесь ингалятором?
Пациентка-астматик: Постоянно. Расходую баллончик в неделю.
Хаус: А вы правильно его используете?
Пациентка-астматик: Я что, похожа на идиотку?
Хаус (делая усилие над собой): Нет. Покажите-ка мне, как вы им пользуетесь.
Новая партнер-коллега Формана: Нельзя видеть в пациентах людей. В них даже пациентов видеть нельзя – только номера. Личные чувства искажают исследования.
Хаус: Люди меня интересуют, общение – нет.
Жена пациента (о муже): Он выдержан. Иногда чем сильнее боль – тем он спокойнее. Думаю, общение, контакты с людьми только ухудшают его состояние.
Тауб: Интересно...
Жена пациента: Это что-то означает?
Тауб: Нет. Просто мы замечали подобное в других... пациентах.
Форман: Стоит к нам попасть хорошему человеку, как ты стараешься доказать повреждение мозга…
Хаус: Я же не сказал, что её чокнутость – симптом.
Пациентка (уволившаяся исследовательница рака): Если я не работаю, это не значит, что мне нечем заняться. Я посещаю книжный клуб, учусь играть на пианино и готовить. Это делает меня счастливой.
Тауб: А меня делают счастливым горячие пирожки с яблоками. Но удовлетворение от жизни мне это не приносит.
Пациентка: А что приносит? Работа здесь?
Тауб: Если было бы иначе, я бы вернулся к липосакциям.
Пациентка: Ну, я рада за Вас. Когда работа приносит удовлетворение и счастье — это редкость.
Тауб: Я не сказал, что я счастлив. Мне очень нравилось быть пластическим хирургом. Много денег, весёлая жизнь… И во многом теперешняя работа — просто мерзость. Еле сводишь концы с концами, постоянные напряги… Но...
Пациентка: Зато можно посмотреться в зеркало и подумать: «Сегодня я сделал что-то полезное».
Тауб: Именно.
Пациентка: Да, это важно. И мне этого правда не хватает. Но... одного этого было уже мало.
Пациентка (на упрек Уилсона): Своим уходом с работы я безумно разозлила многих. Злиться было гораздо легче, чем признать, что они не были счастливы. Что завязли в рутине и не в состоянии двигаться вперёд. А в чем Ваша рутина?
Жена Тауба: На нашем третьем свидании я сказала, что не хочу детей, а ты сказал, что тебя это устраивает. [...] Для меня это не каприз. Мне это решение нелегко далось.
Тауб: Неужели ты никогда не задумывалась, как бы это было?
Жена Тауба: Постоянно задумывалась. Но не так часто, чтобы захотеть их завести. Мне нравится наша жизнь.
Тауб: Я постоянно боюсь, что лёжа на смертном одре, буду думать: «Я не сделал ничего по-настоящему важного».
Пациентка: На смертном одре Вы проведёте один день своей жизни. Вам стоит волноваться об остальных 25 тысячах. Ложитесь сегодня спать счастливым.
Хаус (Кадди, по поводу еврейской церемонии наречения её приемной дочери): Ничем не прикрытое лицемерие - лучший способ отметить появление ребенка.
Хаус: Религия не опиум для народа, а плацебо.
Пациент: Я служу в церкви. Всю сознательную жизнь. Это все, что я умею.
Хаус: Чую запашок остатков веры.
Пациент: Обвиняете в лицемерии? А что же вы сами? Делаете вид, что вам на всех наплевать, а сами спасаете жизни.
Хаус: Разгадываю загадки. Спасение жизней - побочный эффект.
Пациент: Хорошая попытка. Нет, вы ищете не доказательств своей правоты, а доказательства того, что вы не правы, чтобы обрести надежду. Ведь вы хотите уверовать.
Хаус: Почему люди, стоит им заиметь ребенка, ударяются в религию?
Пациент-священник: Страх неизвестности – краеугольный камень веры. Всё логично.
Пациент-священник: Эйнштейн сказал: "Используя совпадения, Бог соблюдает анонимность".
Хаус: Одна женщина из Флориды сказала: "Гляньте, у меня Иисус на сэндвиче!"
Кадди: Вы дали Хаусу идиота со сломанным пальцем?
Медсестра: Он с ним уже минут десять в кабинете.
Кадди: Пациент должен был потребовать другого врача еще семь минут назад...
Уилсон (о Хаусе): Методон ему подходит.
Кадди: Он его убьет.
Уилсон: Он побрился, надел галстук, у него собеседование в Святого Себастьена!
Кадди: А если он купит пару ботинок, мы разрешим ему нюхать кокаин?
Издатель: Ник, как и все мы, знает, что эта книга – искусство.
Ник: Оригами тоже, но на жизнь этим не заработать...
Пациент (Таубу): Прикинусь героем, пока мне в нос будут засовывать метровую кишку. Жаль, нос у меня не ваш — просторней для маневра.
Жена пациента: Ладно, демонстрация десять минут подождет.
Пациент: Подождет и дольше. Каким образом перекрытое на полдня дорожное движение победит рак груди?
Жена пациента: Ты же знаешь, пожертвования...
Пациент: А может, лучше полдня строить дома для бомжей? Или нельзя помогать и раковым и бомжам одновременно? Есть же бомжи с раком груди...
Жена пациента: Это моя работа, Ник. В прошлом году ты участвовал в марше.
Пациент: В поддержку. Иначе ты лишила бы меня секса.
(Таубу) Вылечите меня! ...Боже, ну у вас и рубильник!
Ребенок-раковый пациент: Животные-терапевты - это собаки, а не кошки.
Хауc: Ну не храбрец ли ты? Эта кошка особенная. Если ты ей нравишься, происходят всякие интересности.
Хаус: Это моя диагностическая команда: знойная, черный и еще чернее. [...] Она у меня умная. А черный и еще чернее - для количества.
Хаус (о пациенте с синдромом "замкнутого внутри"): Его врач занят. Учит, как выморгать морзянкой "Убей меня".
Шахтер (защитникам природы): А кто тогда будет наших детей кормить? Ты?
Даг: Если б ты так переживал за детей, то позаботился бы, чтобы у них был воздух, когда они вырастут. [...]
Вам, убийцам, мало того, что вы издеваетесь над природой?
13-я: Этот псих всё свободное время проводит, устраивая бунты на свалках токсических отходов.
Форман: Парня волнуют проблемы окружающей среды, и поэтому он псих?
Даг: Для выращивания цветов на продажу используют более 30 пестицидов... Наша планета обречена на уничтожение. Береговые линии размыты водой, миллионы видов животных вымерли...
Хаус: В истории его болезни сказано, что наш эколог-камикадзе холостой.
Жена пациента: Наверное… он не хотел, чтобы я волновалась. Он сказал, что попал в тюрьму с другими протестующими.
Хаус: Ага, волноваться не о чем.
Хаус (Таубу): Твой брак отстой. Все браки отстой.
(пациенту) И твой тоже.
Даг: Нет. Я её люблю.
Хаус (жене пациента): Ему дерево в Орегоне милее тебя. Но сексом он с ним заниматься не может. Разве что с тем развратным дубом под Портлендом.
Даг (жене): Я купил тебе цветы. Принёс их домой. А тебя не было, и твоих вещей тоже. Цветы я выбросил и купил тебе серьги...
Хаус: Розы? У тебя споротрихоз. Это инфекция от шипа роз, которые, как ни крути, являются дешёвым подспорьем в браке.
Даг: Так это у меня от цветов…?!
Хаус (жене пациента): Хорошая новость для него. Хорошая для подрастающих поколений. Плохая для вас. Он поправится. И больше никогда не усомнится в своей правоте.